Не успел Бломберг провести со своей женой несколько дней отпуска в отеле «Оберхоф» в Тюрингском лесу, как ему из-за смерти 90-летней матери пришлось срочно вернуться в Берлин. Там он уединенно жил в своей казенной квартире. Дети его с опасением и озабоченностью следили за событиями в отчем доме, но о новой жене ничего не знали. Адъютант Бломберга от люфтваффе Бем-Теттельбах тоже рассказывал мне о каком-то странном поведении фельдмаршала. Он не раз встречался у него дома с новой женой, но тот так и не представил ей своего адъютанта. Мы задавали себе вопрос, почему фельдмаршал избегал «показать» свою жену. Сразу после женитьбы Бломберга Гитлер отбыл на несколько дней в Мюнхен и возвратился в Берлин 24 января. Я нес службу и ожидал его прибытия в Имперской канцелярии, а потому был немало удивлен, когда в квартире фюрера неожиданно появились Хоссбах и Геринг, который держал в руках какую-то папку. Присутствовали Видеман и Боденшатц, оба – с серьезными лицами. Вошел Гитлер, приветствовал всех вытянутой рукой и немедленно уединился с Герингом в своих апартаментах. Как оказалось, новая фрау фон Бломберг будто бы – «дама с прошлым», притом – профессиональным. В городе уже говорят об этом повсюду. Слух этот был сам по себе достаточно неприятен, ибо супруге фельдмаршала фон Бломберга предстояло стать «первой леди». Ведь Гитлер неженат, а Бломберг по рангу стоит после него на втором месте. Я счел все это пустой болтовней и выдумкой. Такая невероятная авантюра никак не вязалась с Бломбергом. Беседа Гитлера с Герингом была очень продолжительной. Лишь только тот покинул квартиру фюрера, Гитлер сразу удалился к себе, даже не попрощавшись и не произнеся ни единого слова. Подавленный, с тяжелыми мыслями, я поехал домой. Мы еще долго говорили с женой о Бломберге. Услышанное мною только что в квартире фюрера подтвердило тревожные высказывания его детей, Дорле и Акселя.
Лишь постепенно я узнал подробности о тех событиях, которые привели к таинственному разговору Гитлера с Герингом вечером 24 января 1938 г. Первой колесо закрутила пресса своими сообщениями о новом браке Бломберга. Один полицейский чиновник из соответствующего отдела берлинского полицей-президиума прочел в газете заметку об этом. Фамилия «Грун» (как мне поведал по телефону Бем-Теттельбах) показалась ему знакомой. Недолго думая, он порылся в картотеке и нашел регистрационную карточку некой «Евы Грун». (Мне, правда, непонятно, почему в «Готском альманахе» за 1939 г. новая жена Бломберга названа Элизабет Грунов). Чтобы не быть обвиненным в служебной халатности, чиновник положил на стол своему непосредственному начальнику карточку вместе с газетной заметкой. Затем эта карточка через несколько дней по служебной лестнице попала к полицей-президенту Берлина графу Гельдорфу{84}. Начальник берлинской полиции связался по телефону с адъютанту-рой Бломберга и попросил о приеме фельдмаршалом или Кейтелем. При этом он придавал особое значение тому, чтобы в служебных помещениях Бломберга его увидело как можно меньше людей. Бем-Теттельбах выполнил желание Гельдорфа. Тот появился в здании министерства с папкой в руках и попросил разрешения поговорить лично с фельдмаршалом. Поскольку Бломберга на месте не оказалось, его, на чем он настоял, провели к Кейтелю. Гельдорф спросил Кейтеля, знает ли тот в лицо новую жену фон Бломберга и может ли опознать ее по фотографии, которую он захватил с собой. Кейтель ответил отрицательно: нет, лично жену Бломберга еще ни разу не видел и пожелал, чтобы Гельдорф оставил ему документ, дабы потом он смог поговорить с Бломбергом по его возвращении. Гельдорф отказался – время не терпит! Тогда Кейтель переадресовал его к Герингу: тот, мол, видел эту женщину при венчании и сможет идентифицировать ее. Штаб Бломберга насчет содержания документа не догадывался и «отфутболивание» Гельдорфа к Герингу у него никаких подозрений не вызвало. Ведь Геринг как прусский премьер-министр и министр внутренних дел так и так являлся для берлинского полицей-президента непосредственным начальником.
Граф Гельдорф, будущий участник движения Сопротивления, вел себя по отношению к Бломбергу столь порядочно, что стремился дать тому первым увидеть документ о своей жене, зато Кейтель – столь же непростительно. Его реакцией и ошибкой было то, что он в отсутствие Бломберга направил Гельдорфа к Герингу. Это явилось той несчастной случайностью, которая послужила началом трагедии. Тот факт, что Гельдорф хотел пройти к Бломбергу незамеченным и неузнанным, говорит о следующем: он предполагал, что фельдмаршал о прошлом своей жены ничего не знает, и желал дать ему шанс на непривлекающий внимания выход из создавшегося положения.
Но так или иначе Гельдорф все же отправился к Герингу и вручил ему документ. По свидетельству Боденшатца, Геринг был совершенно обескуражен и потрясен прочитанным. Позднее Боденшатц отвергал все обвинения в адрес своего шефа, будто бы тот оказал какое-то влияние на фабрикацию этого документа, подтверждая, однако, что Бломберг в декабре 1937 г. побывал у Геринга и попросил его о помощи в устранении своего соперника. Геринг решил проблему, отправив того за границу. Ставший известным, поступок Геринга дал пищу для слуха, будто он помог фельдмаршалу уж слишком охотно, чтобы открыть Бломбергу путь к этому браку и таким образом ввергнуть его в беду. Но никаких доказательств такого утверждения нет. Хотя Геринг, несомненно, и стремился сам занять пост главнокомандующего вооруженными силами, на такую подлость я считаю его не способным. Геринг знал отношение Гитлера к Бломбергу, Фричу и другим руководящим генералам сухопутных войск. Знал он и о признании фюрером приоритета этих войск перед другими составными частями вермахта. Полагать само собою разумеющимся, что в случае ухода Бломберга Геринг стал бы его преемником, никак нельзя.
Но Геринг, с присущей ему способностью приспосабливаться, во время визита Гельдорфа молниеносно сообразил: именно теперь он сможет использовать возникшую ситуацию себе на пользу! Вместо того чтобы прежде всего пойти с документом к самому Бломбергу, Геринг решил в качестве вернейшего паладина Гитлера взять сию преиеприятнейшую миссию на себя. Он знал, что инцидент сильно заденет фюрера, а потому хотел оказать ему поддержку.
Содержание беседы Гитлера и Геринга 24 января так и осталось неизвестным. Можно предположить, что не иначе проходил и разговор Гитлера с Хоссбахом, которого он вызвал в Имперскую канцелярию в 2 часа ночи, но, поскольку тот был в постели, разговор был отложен до утра. Хоссбах уже знал от Боденшатца, что Геринг, получив неприятную новость насчет жены Бломберга, отправился к Гитлеру и делал вид, будто не очень-то и жаждет встревать в это дело. Фюрер же разбираться в личных проблемах Бломберга считал себя неправомочным – такую миссию он охотно предоставил Герингу.
Оба следующих дня Гитлер провел совсем уединенно. Все встречи устраивал только в своих личных апартаментах, чего прежде я за ним не наблюдал. Появлялся лишь за обеденным столом.
Это придавало атмосфере в Имперской канцелярии что-то зловещее. Из-за общей неосведомленности о происходящем все чувствовали себя какими-то скованными, ощущали тревогу и страх. В этот день, 25 января, первый день крупного кризиса, Хоссбах стал важнейшим собеседником Гитлера и непрерывно находился при нем. Мне это казалось само собою разумеющимся и правильным, ибо Хоссбах еще с 1934 г. был советником Гитлера по всем вопросам сухопутных войск и руководства вооруженными силами в целом. Он знал и все события, и всех лиц. Ему были известны все мысли фюрера по военным вопросам. Время от времени посещал Гитлера и Геринг. Мы смотрели на эти визиты с недовольством, ибо его критическое отношение к сухопутным войскам не было для нас тайной, как и его тщеславное желание занять место Бломберга. Но мы знали, что благодаря Хоссбаху представительство сухопутных войск находится в хороших руках. Гитлер нередко следовал его советам и считался с его точкой зрения. День прошел для нас, непосвященных, в большом напряжении. Об обсуждавшемся за закрытыми дверями мы так ничего и не узнали.