Сколь серьезен был для Гитлера вопрос о быстром продолжении войны, стало ясно 10 октября из его памятной записки главнокомандующим трех составных частей вермахта. В ней Гитлер ясно заявил: «Цель Германии в войне… должна состоять в том, чтобы окончательно разделаться с Западом военным путем». О России он высказался так: «Никаким договором и никаким соглашением нельзя с определенностью обеспечить длительный нейтралитет Советской России. В настоящее время есть все основания полагать, что она не откажется от нейтралитета. Через восемь месяцев, через год или даже через несколько лет это может измениться»{185}. Тем самым Гитлер дал трем главнокомандующим понять свою коренную установку в отношении договора с Советским Союзом.

Еще незадолго до окончания Польской кампании Гитлер по просьбе гросс-адмирала Редера посетил базу подводных лодок в Вильгельмсхафене. Там дислоцировались как раз те субмарины, которые вернулись из первых морских операций против врага. У Редера имелось намерение побудить фюрера в результате бесед с их командным составом проявить большее понимание главной задачи подводного флота – выиграть торговую войну. Тогдашний контр-адмирал Дениц{186} в кратком докладе нарисовал картину недавних действий этого флота. Фюрер побеседовал с подводниками, многие из которых обросли запущенными бородами, расспросил их о боевых делах, выразил им свою признательность. К числу этих подводников принадлежал и капитан-лейтенант Шухарт, «U-29» которого 17 сентября пустила ко дну британский авианосец «Courageous». Фюрер вернулся в Берлин с наилучшими впечатлениями от своих подводников.

14 октября британское адмиралтейство сообщило о потоплении, немецкими подводниками линкора «Royal Oak» в Скапа-Флоу. Гитлер был в восторге от этой смелой операции и 17 сентября пригласил команду «U-29» в Берлин. Приняв ее в Имперской канцелярии, он наградил командира этой субмарины капитан-лейтенанта Прина Рыцарским крестом.

Совершенно неожиданным для Гитлера явилась инициатива Редера 10 сентября. Гросс-адмирал разъяснил ему значение Норвегии для ведения Германией войны на море с точки зрения необходимости обеспечить поставку руды из Нарвика. Значение это столь велико, что он вынужден предложить оккупировать Норвегию. В ответ фюрер попросил Редера представить ему разработанные командованием военно-морского флота материалы. До начала 30 ноября финско-русской зимней войны об этом больше не заговаривали.

Главным стремлением Гитлера было как можно скорее закончить войну победой. Ему уже грезилось, как еще поздней осенью 1939 г. его дивизии будут стоять на берегу Ла-Манша, а воля Франции к борьбе окажется сломленной. Важно упредить намерения Англии и Франции. Он потребовал от сухопутных войск готовности предпринять 12 ноября наступление на Францию, Бельгию и Голландию. Обсудив с Браухичем план операции, фюрер все же дал свое согласие, хотя ее проведение мыслилось ему в принципе по-иному. Но времени на коренные изменения уже не было. Поэтому ОКХ вновь попыталось (например, 16 и 27 октября) отговорить Гитлера от намеченного им плана. Браухич и Гальдер втолковывали ему, что дивизии, только что одержавшие победу в Польше, для войны на Западе недостаточно боеспособны.

5 ноября Браухич побывал у фюрера наедине и вручил ему памятную записку, в которой указал на имеющиеся в данный момент слабые места сухопутных войск. Гитлер же настолько упорствовал в своих аргументах, что Браухичу пришлось замолчать. Фюрер считал, что за четыре недели уровень подготовки войск все равно не изменится, а вот погода может оказаться неблагоприятной и весной. Армия, мол, вообще сражаться не хочет, потому-то и само вооружение сухопутных войск ведется медленно и вяло. Гитлер был возмущен, поведение Браухича вызывало у него раздражение, о чем он не преминул упомянуть и нам.

Фюрер вовсе не скрывал, что, на его взгляд, Браухича и Гальдера надо заменить другими генералами. Но нынешнее положение почти перед самой операцией совершить эту замену в Главном командовании сухопутных войск не позволяет.

Покушение в пивном зале «Бюргербройкеллер»{187}

Тем временем день наступления приближался, и генералы настойчиво просили Гитлера принять решение 7 ноября. К началу совместного обсуждения появился главный метеоролог люфтваффе д-р Дизинг, который сообщил, что погода – отвратительная, и дал весьма неутешительный прогноз. Тогда Гитлер заявил: следующий раз решение он примет через два дня, а до этого ему необходимо слетать в Мюнхен, чтобы там 8-го вечером выступить с речью, а 9-го до полудня вернуться в Берлин. В этой короткой поездке фюрера сопровождал Шмундт. Речь в пивном зале тоже посвящалась лишь одной теме – Англии.

Поздно вечером (я уже лежал в постели) мне сообщили по телефону: на партийном торжественном заседании в пивном зале «Бюргербройкеллер» совершено покушение – взорвана бомба прямо среди его участников, когда фюрер уже покинул зал. Весть эта подействовала как сигнал тревоги. Она ясно показала нам, что у Гитлера есть враги, готовые на все. Когда фюрер на следующий день пунктуально точно в указанное время появился в Имперской канцелярии, было заметно, что событие это его сильно взволновало. Но поздравления со счастливым исходом он воспринимал спокойно и сосредоточенно. Сказал, что его спасение от гибели – чудо, которое он воспринимает как предзнаменование того, что ему удастся выполнить свою задачу главы рейха. Из Мюнхена сообщили, что жертвой покушения стали 8 человек убитыми и более 60 – ранеными. Фюрер принял живое участие в судьбе как их родных, так и пострадавших.

Через три дня Гитлер снова полетел в Мюнхен, присутствовал на торжественном государственном акте у «Галереи полководцев», посетил в больнице получивших увечья и был сильно потрясен, увидев разрушенный бомбой пивной зал. Расследование показало, что задержанный при переходе швейцарской границы злоумышленник по фамилии Эльзер действовал в одиночку и, вероятно, никто за ним не стоял.

Соображения Гитлера и план операции

Октябрь Гитлер использовал для того, чтобы добиться принятия своей концепции намеченной операции. В большом помещении, предназначенном для обсуждения обстановки, был сооружен макет всего района наступления к западу от германской границы. Гитлер подолгу задерживался у этой рельефной карты, обдумывая свой план. После ужина, в те часы, когда в мирное время он обычно смотрел кинофильм, фюрер вместе с дежурным военным адъютантом не раз приходил туда, чтобы в течение двух часов обсуждать возможное направление. По сути, «беседа» эта представляла собой его мысли вслух. Он изучал шоссейные дороги, русла рек и другие препятствия на пути наступающих войск. За осенние и зимние месяцы ему становилось все яснее: главный удар должен наноситься через Арденны по линии Седан – Руан.

Уже 30 октября 1939 г. Гитлер распорядился ввести в действие за линией Арлон – Седан одну танковую и одну моторизованную дивизии. При тогдашнем плане операции эта переброска означала всего только тактическое усиление группы армий «Б», которой командовал генерал-полковник фон Рундштедт. Из этого первого решения возникло другое: массированное применение танковых соединений. Однако погодные условия сделали необходимой отсрочку наступления. Это время фюрер использовал для внедрения своего плана.

11 ноября 1939 г. Гитлер направил группам армий «А» и «Б» телеграммы, в которых говорилось, что им принято решение создать группу подвижных войск, которые, используя безлесную полосу по обе стороны Арлона, Тинтиньи и Флоренвилля, должны продвигаться в направлении Седана. В директиве № 8 от 20 ноября 1939 г. он четко сформулировал необходимость принять такие меры, чтобы стало возможно быстро перенести направление главного удара в данной операции от группы армий «Б» группе армий «А». В духе указанной директивы Йодль обсудил в генеральном штабе сухопутных войск требование Гитлера. Там склонялись к строгому выполнению этих указаний. Однако рассуждения лишь постепенно превращались в приказы. Действующим все еще продолжал считаться первый план операции, который с интервалами в 6-8 дней откладывался из-за неблагоприятной погоды. В то время фюрер еще не был знаком с идеями Манштейна, близкими его собственным.