Он со все возраставшим опасением следил за усиливавшимся появлением в тылу немецких войск в России, как и в оккупированной Франции – диверсионных отрядов. Фюрер видел в том новую форму ведения войны, направленную на дезорганизацию немецких тыловых частей и служб снабжения. Поэтому 18 октября он отдал приказ, предписывавший войскам безжалостно действовать против таких отрядов и убивать партизан на месте. Йодль сопроводил этот приказ примечанием: он должен быть воспринят войсками точно так же, как в свое время «приказ о комиссарах». Но тревога Гитлера была обоснованной, ибо на севере в тылу немецких войск возникла огромная партизанская область, в которой командовал мой однофамилец – русский генерал Белов. Фюрер не раз в шутку советовал мне «урезонить», наконец, моего «двоюродного братца»!
Экзекуция под Винницей
Во время пребывания в винницком командном лагере мне довелось получить ужасающее донесение. Один молодой лейтенант из взвода связи Ставки фюрера сообщал, что стал очевидцем массовой-карательной акции неподалеку от Винницы. Прокладывая линию связи, он увидел, как отряд СС расстреливал в довольно большой лощине группу мужчин и женщин. Это жутким образом подействовало на него, и он считает себя обязанным доложить об увиденном начальству. Я переговорил с представителем СС при Ставке фюрера группенфю-рером СС Вольфом, и он пообещал разобраться с этим инцидентом, а потом сообщить мне. Через несколько дней он дал двусмысленный ответ, сославшись на акты саботажа в тылу немецких войск, и попросил меня никаких дальнейших мер не предпринимать. Я сделал вид, что его ответом удовлетворен, и дальше инцидент расследовать не стал. Но в дальнейшем мне не раз приходилось слышать о таких акциях.
Британское наступление в Северной Африке
23 октября началось ожидаемое Роммелем английское наступление в Северной Африке. Командовал им генерал Монтгомери. Вел он его силами, вдвое превышавшими силы армии Роммеля, с большим количеством танков «Шерман». Гитлер положение критическим не считал, полагая, что Роммель имеет настолько укрепленные позиции, что они выдержат даже удары превосходящего противника. Фельдмаршал срочно возвратился из отпуска, в который отправился после встречи с фюрером, и пришел в ужас от того, что нашел на месте. Итальянские войска почти рассеялись и исчезли. Немецкие соединения отбили английские атаки, но ликвидировать некоторые вклинения не смогли. 2 ноября Монтгомери продолжил наступление. Он снова ударил мощным танковым кулаком, и ему удалось прорвать линию немецкого фронта.
Роммель испытывал большие трудности из-за отсутствия снабжения для ведения таких боев. У него не было ни горючего, ни достаточного количества боеприпасов. 3 ноября до Гитлера дошел его призыв о помощи. Роммель сообщал: армия его несет большие потери, противник же, успешно продвигаясь вперед, захватывает большую территорию. В ответной телеграмме фюрера говорилось: никакой иной мысли, кроме как выдержать, и быть не может; Роммелю – стоять, где стоит, не отступать ни на шаг, а сам он позаботится о наибыстрейшей подброске новых соединений.
Однако Роммель уже решил без согласия ОКВ отвести свою армию. Когда Гитлер 3 ноября стал разбираться с произошедшим, он констатировал: фельдмаршал начал отступление, не дожидаясь ответа. Фюрер очень разгневался и счел, что все это случилось по недосмотру штаба оперативного руководства вермахта. Но Шмундт сумел его успокоить, так что до более или менее серьезного наказания невиновных дело не дошло. Правда, ненадолго попал в немилость Варлимонт, а дежурный офицер, один майор запаса, был разжалован. Но сам Роммель, не в последнюю очередь из-за некорректных донесений, значительную часть своей славы потерял. Его тактика привела к тому, что за несколько месяцев вся Северная Африка была сдана.
Однако события на Европейском театре военных действий обострились до такой степени, что Гитлер стал уделять Северной Африке совсем немного внимания.
Сталинград
Бои на Сталинградском фронте стали в последние месяцы очень тяжелыми. Иногда поступали донесения только о схватках внутри домов и в отдельных кварталах. Гитлер все еще придерживался той точки зрения, что в Сталинграде надо сражаться за каждый дом, лишь так можно выбить русского из этого города{255}.
Я считал, что мы подошли к большому повороту. Порой мне казалось, что мысли фюрера витают где-то далеко от происходящего, как будто он и сам уже не вполне верит в успешный ход войны. Линии фронтов невероятно растянулись. Подвоз оружия и боеприпасов становился все более затруднительным. Но Гитлер предъявлял все более высокие требования. Верил ли он в то, что еще сможет закончить войну победой Германии? Этот вопрос не раз возникал в те дни, и ответа на него мы себе дать не могли.
1 ноября Гитлер, которого я сопровождал, вернулся в «Волчье логово». Тут нас ждала большая и приятная неожиданность. Ко всем бетонным бункерам были пристроены более вместительные и светлые деревянные бараки, что облегчало работу. К бункеру фюрера тоже пристроили большое рабочее помещение, где теперь могли проводиться обсуждения обстановки.
Пробыв несколько дней в Ставке, мы 6 ноября из Берлина поехали в Мюнхен. Поездка эта сопровождалась очень тревожными донесениями из района Средиземного моря. Вот уже несколько дней сообщалось, что союзники сосредоточили множество военных кораблей в Гибралтаре, которые тем временем взяли курс на восточное Средиземноморье. На пути в Мюнхен наш поезд остановили на одной станции в Тюрингском лесу: министерство иностранных дел сообщило, что американский экспедиционный корпус пытается высадиться в портах Алжир и Оран.
В Бамберге нас уже ожидал Риббентроп. Он пригласил в Мюнхен Чиано, но хотел предварительно поговорить с фюрером. Министр высказался за то, чтобы через русское посольство в Стокгольме установить контакт со Сталиным и предложить далеко идущие уступки на Востоке. Гитлер на это не пошел. Он сказал: момент слабости для переговоров с врагом не годится.
Фюрер сразу же приказал дать отпор американской высадке в Северной Африке. Йодль получил указание силами сухопутных войск, военно-морского флота и люфтваффе организовать оборону Туниса. Оран же находился вне пределов досягаемости нашей авиации, так что предпринять его бомбежку с воздуха оказалось невозможно.
8 ноября Гитлер выступал перед «старыми борцами». У меня сложилось впечатление, что американская высадка в Алжире лишила его мужества. Все его мысли были сейчас связаны с ее отражением, но тем не менее он старался продемонстрировать перед такой аудиторией свою полную уверенность, дабы никто этого не заметил. А она принимала его с восторгом, напряженно ловя каждое слово своего фюрера. Гитлер указал на суровость боев, которые приходится вести нашим солдатам, и заявил: дело идет о том, «быть или не быть нашему народу».
10 ноября состоялись беседы Гитлера с Чиано и Лавалем, но они уже не повлияли на его решение немедленно занять остальную, пока еще не оккупированную, часть Франции. 11 ноября наши войска вступили в нее. Оккупация прошла быстро и без особых происшествий. Только занятие Тулона задержалось на несколько дней, что дало французам возможность потопить находившийся там остаток их военно-морского флота.
12 ноября Гитлер поехал на Оберзальцберг, чтобы отдохнуть там пару дней. После беспокойных дней в Мюнхене у меня не было ни времени, ни случая поговорить с фюрером. Его угнетали большие тревоги. Западные державы, Америка и Англия начали активно вмешиваться в ход войны. Фюрер отнесся к этому серьезно. К тому же добавились трудности снабжения через Средиземное море в результате усилившихся действий английских подводных лодок. Гитлер открыто говорил, что у него нет никакого доверия к итальянцам. Они – англофилы, и он не сомневается в том, что они предательским образом сообщают англичанам о передвижении немецких транспортных судов.